Человек, в сыром плаще, как из воздуха возник
И пошел своей судьбой, отмеряя каждый миг,
Словно нужно ему вдаль, где нет грусти и тоски,
Где взлетают наугад и не падают они –
Те, кто крылья заимел в час рожденья своего,
Кто на шпилях усидел, не взирая ни на что.
Ну а в этом мире нет столь значительных людей,
Это край пустой любви и невзрощенных идей.
Он заброшен был сюда, неизвестно почему,
Это знает только он, это сказано ему.
Он исполнить этот долг обещался до конца,
Осыпает его клен и встречают облака.
Растворяется вдали дымка серой тишины,
Сколько ждать ему еще, еще долго ли идти?
Он ответы знает сам, но не хочет говорить,
Он не хочет обрывать жизни тоненькую нить.
А вокруг него не спит, суетиться детвора,
И разбитая труба, манит рыжего кота.
В темноте подъездной скрыт тусклой лампы огонек,
Ну а тем, кто здесь живет, даже вообщем невдомек...
То, что ждет его Она, где-то очень далеко,
И идет Она к нему, и Ей тоже тяжело,
Но он верит в чудеса, в то, что встретятся они,
В то, что будет вместе с ней, по дороге он идти.
И пошел своей судьбой, отмеряя каждый миг,
Словно нужно ему вдаль, где нет грусти и тоски,
Где взлетают наугад и не падают они –
Те, кто крылья заимел в час рожденья своего,
Кто на шпилях усидел, не взирая ни на что.
Ну а в этом мире нет столь значительных людей,
Это край пустой любви и невзрощенных идей.
Он заброшен был сюда, неизвестно почему,
Это знает только он, это сказано ему.
Он исполнить этот долг обещался до конца,
Осыпает его клен и встречают облака.
Растворяется вдали дымка серой тишины,
Сколько ждать ему еще, еще долго ли идти?
Он ответы знает сам, но не хочет говорить,
Он не хочет обрывать жизни тоненькую нить.
А вокруг него не спит, суетиться детвора,
И разбитая труба, манит рыжего кота.
В темноте подъездной скрыт тусклой лампы огонек,
Ну а тем, кто здесь живет, даже вообщем невдомек...
То, что ждет его Она, где-то очень далеко,
И идет Она к нему, и Ей тоже тяжело,
Но он верит в чудеса, в то, что встретятся они,
В то, что будет вместе с ней, по дороге он идти.